Актер рассказал в интервью о переменах в жизни
Павел Харланчук-Южаков — отец пятерых детей, двое из которых — приемные. он востребованный белорусский актер, но в последнее время пробует силы и в российской столице, не боясь в сорок три года начинать все с нуля.
— Павел, в родной Белоруссии вы сменили несколько театров, но этим летом были зачислены в труппу Московского Губернского театра под руководством Сергея Безрукова. Скажите, отчего ваш выбор пал именно на этот коллектив?
— Там актерам дают сниматься, а это для меня крайне важно. Видимо, потому что художественный руководитель — сам востребованный артист. И я чувствую, что нужен. Пока играю в одном спектакле, но уже идет речь о вводе в еще две постановки.
— Это значит, что теперь придется переезжать из Минска в российскую столицу?
— В данный момент я сную между двух городов и съемочных площадок, а как будет дальше, посмотрим. Этот мегаполис настолько огромный, шумный, он словно предназначен для работы. Кто-то приезжает сюда именно за динамичным движением, но я точно не из их числа. Скажем так: возможности обосноваться в Москве у меня сегодня нет. Тем более что я очень люблю свою Беларусь.
— Да, вы настоящий патриот. Знаю, что любите национальную музыку, поэзию, и дома, несмотря на то что супруга у вас русская, из Мурманска, говорите на белорусском языке…
— Мы стараемся не забывать белорусскую мову. И жена, выйдя замуж за белоруса, по собственной инициативе выучила язык. (Улыбается.) Когда я читаю стихи отечественных поэтов, у меня что-то отзывается внутри. Естественно, нравится наш фольклор и современные музыкальные этногруппы. У меня есть и какие-то литовские корни, бабушка была с Украины, но по духу я исключительно белорус. Даже мимо нашей Национальной академии наук с трепетом прохожу. Я неравнодушен как к древней истории, так и к совсем недавней. Меня вдохновляет возрождение всего нашего.
— А какая принципиальная разница между русским и белорусом, по-вашему?
— Она есть, поверьте. Русским свойственны лихость, удаль, широта, а белорусы спокойны по натуре, скромные, размеренные, не делающие резких шагов. У нас как-то все приглушенно, взвешенно.
— Но демонстрации несогласных случаются. Вы человек с активной гражданской позицией и из-за своих взглядов потеряли работу в двух театрах. Поэтому спрошу: во-первых, не жалеете ли, а во-вторых, видите ли себя в будущем где-то на политической арене?
— Меня задевают несправедливость и нарушение закона. Безусловно, нет ничего хорошего в том, что я лишился таким образом работы, но, поверьте, мне было бы гораздо хуже, если бы я промолчал и остался. Зато передо мной открылись другие двери. Что касается политики… Я реагирую на ситуацию чисто по-человечески, без стремления возглавить какое-то восстание, но если встанет вопрос, что смогу на определенной должности помочь своей стране, то вряд ли стану отказываться. А вот быть номинально депутатом — это не про меня.
— Тогда давайте вернемся к профессии. В Белоруссии вы в качестве режиссера ставили несколько спектаклей. В России есть планы тоже это делать?
— Я окончил Белорусскую государственную академию творческих искусств, и у меня есть диплом как актера, так и режиссера и имеется режиссерский опыт. Правда, не могу сказать, что особенно удачный — детские сказки, два спектакля для взрослых… Я сделал шаг в данном направлении, но не знаю, буду ли продолжать, — пока полностью сосредоточен на кинопроектах. Вот скоро выйдут второй сезон сериала «Игра на выживание», полнометражная картина «Саша», сериал «Заговор небес»… Совершенно нет времени заниматься режиссурой параллельно, хотя мысли вокруг каких-то пьес и сюжетов крутятся. Короче, если почувствую необходимость высказаться, медлить не стану.
Но сегодня у меня чувство, будто я заново становлюсь на ноги, запрыгиваю в последний вагон в свои сорок три года. Очень много нетипичных для меня перемен. Я все-таки, даже имея весла, парус и якорь, склонен плыть по течению. Синица в руке мне ближе, нежели журавль в небе. Здорово, что уже научился говорить «нет», — раньше не умел отказывать никому, боялся обидеть, к тому же был польщен, что понравилась именно моя кандидатура. Благо на площадке даже не слишком интересного материала меня всегда вдохновляли люди — операторы, звукорежиссеры, осветители. Блестящая команда часто спасала положение. И я давно обнаружил, что начисто лишен актерского тщеславия — отсутствует зуд по несыгранным ролям, а также страстное желание быть всегда на виду. Я осознаю, что скромность — путь к неизвестности, но я никак не могу пихать себя вперед, посещать нужные тусовки. Оттого и хвалебные речи в свой адрес всегда делю на шестнадцать.
— Папа у вас связист, а мама — учитель русского языка и литературы, как, собственно, и бабушка. В семье педагогов было строгое воспитание? Давали ли вам советы? Помогали ли выбрать будущую специальность?
— Про родителей я бы так не сказал, а вот когда бабушка приезжала к нам на лето с Украины, заставляла меня каждый день писать диктанты. Так у меня проходили каникулы. Я рос чистым гуманитарием, с десяти лет занимался в любительском театре, хотя в артисты и не стремился. После школы, а это были девяностые годы, мы с семьей серьезно рассматривали вариант моего поступления в медицинский на стоматолога. Но дело, как обычно, решил случай — в школу для детей-сирот, где мама работала, пришел художественный руководитель Гомельского театра, который набирал студию ребят, которые бы учились в Минске, а играли у себя в городе. И мама посоветовала мне попробовать свои силы. Она до конца не верила, что у меня получится. Но все сложилось удачно. Хотя тот факт, что актерство — это мое, я лично осознал лишь курсе на третьем. Тогда же понял, что это не легкое ремесло, а весьма ответственное занятие, пускай и с элементами игры.
— Благодаря внешности вам частенько достаются роли ловеласов… В реальности, как я понимаю, вы не ветрены?
— Во-первых, мне везет, и далеко не всегда предлагают героев-любовников. А во-вторых, да, я не понимаю, как можно, любя одного человека, которого ты хочешь нюхать, целовать, обнимать, вдруг переключиться еще на кого-то.
— Со своей второй половиной Анной Харланчук-Южаковой вы познакомились восемнадцать лет назад, когда она в качестве актрисы пришла на съемки вашей дипломной работы. Потом у вас был sms-роман, и уже через полгода вы поженились. Это была любовь с первого взгляда?
— Нет, все развивалось постепенно. Не знаю, как это все происходит… Просто прилепился к человеку, был все время рядом, и все. Жил сегодняшним днем и про будущее не думал. Планы и перспективы вообще не моя история — стоит что-то загадать, обязательно все срывается. Я человек момента. Люблю импровизацию. Но обязательно появляются рядом люди, которые корректируют путь.
— Это очевидно, ведь именно Анна сделала вам предложение, что удивительно! Далеко не всякий мужчина через такое проходит.
— Возможно. (Улыбается.) Наверное, я не знал, как это делать. Но в нашем случае вышло так.
— Притом что до знакомства с вами Анна собиралась уезжать жить в Ирландию, к друзьям. Получается, что вы полностью изменили ее судьбу.
— Но я не рушил ее планы, не отговаривал. Сам бы никуда не поехал, но и неволить ее не стал бы. Считаю, каждый имеет право на выбор, и нельзя вмешиваться в чужие решения. Особенно, кстати, это детей касается: их надо оберегать от конкретной опасности, объяснять последствия тех или иных действий, но ни в коем случае не продавливать свое видение.
— У вас с женой двойные фамилии, но если у женщин это не редкость, то мужчин, берущих себе вторую фамилию жены, я не встречала. Это такой символический выбор?
— Скорее некомпетентность работницы загса. Мне всегда нравилась фамилия Ани, и я попросил, чтобы ей записали двойную фамилию, на что мне ответили, что тогда и я должен сделать то же самое. Я согласился, потому что торопился, опаздывал на репетицию. Документы уже были готовы, а потом выяснилось, что это было не обязательно. Но я не сокрушаюсь. (Улыбается.)
— Свадьба у вас тоже прошла впопыхах?
— По крайней мере, без всякого пафоса: мы приехали на торжество на маршрутке. Так что про праздник под водой или на воздушном шаре я вам не расскажу. Все-таки суть не в экзотической форме. Мне было бы странно сейчас вспоминать, как мы с Анной обменялись клятвами в аквалангах, на океанской глубине, например, или где-то высоко в горах. Подобный эпатаж нам не близок. Возможно, во многом из-за профессии. Это же менеджерам нужен феерический отдых вне скучного офиса, а артисты, наоборот, хотят тишины и покоя. Как правило, это самые молчаливые люди в компаниях. Лично мне театр в жизни не требуется. Я даже лишний раз к общению не готов и определенно не из числа тех, кто вечно обзванивает знакомых и родственников, чтобы поделиться своими последними новостями. Друзей у меня хватает, но специально каких-то контактов не ищу.
— А как же ваша регулярная игра в футбол с коллегами по цеху?
— Да, это моя стрессотерапия. Именно командный вид спорта привлекает. Пробовал бегать один в наушниках — не пошло, слишком тоскливо. А с пацанами весело. Были дни, когда я совмещал два спектакля и три футбольных матча. Вечером ноги аж судорогой сводило, но я обожаю подобную физическую усталость. Футбол для меня — лучший релакс. Как и лазанье на досуге по страничкам современных поэтов в Инстаграме. (Улыбается.) Такие передышки в работе необходимы. Знаете, как говорят: когда ты научишься расслабляться, Бог полюбит тебя. Думаю, это ключик к успеху. Трудоголизм, когда уже расплываются понятия места и времени, не всегда награждается, впрочем, как и самоедство. Еще, знаете, я прекрасно переключаюсь, когда играю в шахматы. Я настоящий фанат, перечитал биографии всех выдающихся чемпионов — Михаила Таля, Михаила Ботвинника, Хосе Рауля Капабланки, Эмануэля Ласкера, Вильгельма Стейница… Горжусь, что процент моих побед — шестьдесят пять процентов.
— На футбольном поле вы — защитник, видимо, как и в жизни…
— Останавливать атаку я склонен, ответственен тоже очень, хотя нередко, признаюсь, меня гложут сомнения в тех или иных своих поступках. Поэтому я никогда не настаиваю на своем мнении, ведь оно может быть ошибочным. Тем более это касается любимых, дорогих людей. Нельзя быть эгоистом.
— Семья у вас многодетная, значит, вам приходится быть хозяйственным? Делаете что-то по дому?
— Я не прагматичен, совсем не умею вести бюджет, зато люблю делать подарки и вполне способен на мелкий ремонт в доме. У меня же папа и брат — технари с золотыми руками, поэтому есть с кем посоветоваться, если что. Скажу больше: собственная столярная мастерская в будущем — это моя мечта. Соприкасаться с живым деревом замечательно. Ремесленничество — это класс!
— У вас помимо троих дочек есть еще приемные дети — брат с сестрой. Вообще, это грандиозный поступок. Как вы нашли в себе силы их полюбить и как скоро это случилось?
— Это было самое большое испытание. Изначально мы с Аней хотели помочь ребенку, у которого нет родителей, обрести семью. Через год, когда у нас родился первенец — Адель, мы взяли Ивону. А когда выяснилось, что у нее есть брат Филипп, естественно, забрали и его. А потом еще родили Оливию и Павлину. Что касается прихода любви, то с Ивоной, наверное, года через два это произошло — я уже не отличал дочек родных по крови и нет. С Филиппом было сложнее — ребенок появился у нас далеко не младенцем, проявлял характер, и лишь когда ему исполнилось одиннадцать, возникло ощущение родства. Это лично у меня, у Ани, как у мамы, данный период занимал меньше времени.
— Расскажите о своих ребятах более подробно, чем они занимаются?
— Филиппу сейчас девятнадцать, и он очень самостоятельный, с математическим складом ума. С пятнадцати лет практически живет своей жизнью, великолепно готовит, ищет себя, и мы постоянно с ним на связи. Ивоне пятнадцать лет, и это невероятно толковая, рассудительная, наблюдательная девчонка. Она увлекается хип-хопом. А четырнадцатилетняя Адель у нас талантливый композитор. Она живет музыкой, совершенно иррациональна, сочиняет какие-то волшебные произведения, занимается вокалом. Глядя на дочку, я жалею, что в детстве меня не отвели учиться музыке, ведь я тоже тянулся к фортепьяно. Когда мама приходила со мной к подруге, у которой стояло пианино, я, пока они болтали на кухне, уединялся в комнате и не отрывался от клавиш, уходя в какие-то фантастические миры. Я вырос меломаном и рад, что теперь все это воплощает Адель. Двенадцатилетняя Оливия посещает театральную студию и сильно увлечена керамикой. Она у нас художник, придумывает оригинальную посуду, отлично рисует. О способностях шестилетней Павлины пока рано говорить, но она чрезвычайно озорная, подвижная.
— Не случайно вы принимали участие в национальном конкурсе «Семья года»…
— Заняли там третье место. Уступили двум другим творческим семьям. (Улыбается.) Мы же всегда были очень активной ячейкой общества. Аня организовала семейный театр «Город друзей» — мы ставили камерные детские спектакли, как это было принято раньше. Был период, когда дети у нас учились дистанционно, на дому, и Аня выполняла функцию педагога, обучая их в необременительной, игровой манере. Мы никогда не были стандартными. Поэтому и школу в дальнейшем выбрали частную, с прогрессивными педагогами, действительно настроенными на раскрытие потенциала учеников и умеющими увлечь учебой.
— Наверное, когда вы прибываете домой из экспедиций, девчонки вас облепляют… Какую культурную программу вы для них устраиваете?
— Во-первых, шопинг. (Улыбается.) Потом кино. Правда, на длительный совместный отдых куда-то далеко мы давно не выбирались. Но нам и дома хорошо. Круто, когда дети тебя обнимают — это дает колоссальную энергию.
— У жены нет обиды, что она не слишком реализует свои способности, посвятив все время домашним?
— По этому поводу у нас никогда не возникало конфликтов. Я не тиран, Аня сама расставила приоритеты. Теперь, к слову, она наверстывает упущенное в профессии, ходит по киношным кастингам, и я ее в этом поощряю.
— Каковы ваши слабости?
— Я наивный, доверчивый, меня несложно обмануть. Недавно сидел на Белорусском вокзале в ожидании соотечественника, ко мне подошел мужчина, неплохо одетый, начал жаловаться на свою катастрофическую ситуацию и раскрутил меня на три тысячи рублей. Конечно, в глубине души я понимал, что не все у товарища так уж плачевно, но не мог ему не помочь.
— Как-то вы сказали, что счастье надо тренировать, но это же состояние, а не мышца, что вы имели в виду?
— У людей полно поводов, чтобы быть несчастными, но имеет смысл этому сопротивляться. Секрет в выстраивании правильных отношений с миром, и эти практики можно назвать ежедневной тренировкой. Верный выбор, восприятие событий, все эти усилия не проходят даром — они дарят радость. И, безусловно, нужно избегать депрессивно настроенных граждан, которые от своего нытья получают удовольствие. Форма влияет на содержание, собственно, как и наоборот. Станиславский говорил, что вдохновение приходит по выходным, а артист работает по афише, и жизни это тоже касается.
